Произведения А.С. Пушкина изучаются в российских школах с 5 по 10 класс. В советский период творчество поэта анализировалось литературоведами с позиции критического реализма и изучалось согласно ленинской периодизации в рамках первого — дворянского — этапа освободительного движения. Пушкина относили к категории писателей-реалистов, обличающих самодержавный строй. Особо подчеркивалось, что он всегда оставался верен идеям декабристов, был почти революционером, делался акцент на его свободолюбивой лирике, искажалась интерпретация произведений («Капитанская дочка», «Борис Годунов» и др.), не было упоминания о христианских мотивах в его творчестве. Такой взгляд на творчество поэта вполне удовлетворял требованиям советской идеологии. Однако и в нынешней России пушкинские произведения рассматриваются преимущественно вне православного контекста русской литературы.

Сама проблема «Пушкин и христианство» ставилась исследователями творчества поэта еще в досоветский и советский периоды. О религиозных взглядах Пушкина писал Д.С. Мережковский. В своей работе ученый ссылается на воспоминания Смирновой, утверждавшей, что Пушкин был серьезно верующим, хотя никогда об этом и не говорил, и что он, по воспоминаниям других его современников, часто обращался к Евангелию, о котором однажды сказал: «...вот единственная книга в мире — в ней все есть» [1. C. 123]. Подчеркивая, что для Пушкина религия имела очень большое значение, Д.С. Мережковский приводит следующую цитату поэта: «Религия создала искусство и литературу, — все, что было великого с самой глубокой древности; все находится в зависимости от религиозного чувства... Без него не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности» [1. C. 123]. По мнению Д.С. Мережковского, «...христианство Пушкина чуждо всякой теологии, всяких внешних форм; оно естественно и бессознательно. Пушкин находит галилейскую, всепрощающую мудрость в душе дикарей, не знающих имени Христа. Природа Пушкина — русская, кроткая, ”беспорывная”, по выражению Гоголя: она учит людей великому спокойствию, смирению и простоте» [1. C. 125].

О христианстве А.С. Пушкина писал и С.Н. Булгаков, утверждавший, что «только бесстыдство и тупоумие способны утверждать безбожие Пушкина перед лицом неопровержимых свидетельств его жизни, как и его поэзии. Переворот или естественный переход Пушкина от неверия (в котором, впрочем, и раньше было больше легкомыслия и снобизма, нежели серьезного умонастроения) совершается в середине 20-х годов, когда в Пушкине мы наблюдаем определенно начавшуюся религиозную жизнь» [2. C. 278]. С точки зрения С.Н. Булгакова, Пушкин не смог бы познать вещи в той глубине, какой ему удалось, если б он оставался «при скудной и слепой доктрине безбожия» и не постигнул «всего величия силы христианства» [2. C. 278]. При этом Булгаков особо подчеркивает и большое значение, которое придавал Пушкин Библии, а также христианству как исторической силе.

Религиозность творчества А.С. Пушкина явилась объектом изучения для С.Л. Франка. Как и другие исследователи, С.Л. Франк подчеркивает, что в зрелые годы Пушкин преодолел безверие, «(которое было в эти годы скорее настроением, чем убеждением) на чисто интеллектуальном пути: он усмотрел глупость, умственную поверхностность обычного ”просветительного” отрицания» [3. C. 381], и приводит следующую запись поэта из рукописей 1827-1828 гг.: «Не допускать существования Бога — значит быть еще более глупым, чем те народы, которые думают, что мир покоится на носороге» [3. C. 381]. С. Л. Франк особо подчеркнул, что на тот момент, когда он писал свое исследование (30-е годы ХХ века), тема религиозного сознания Пушкина в литературоведении была наименее изучена, но именно она, с точки зрения С.Л. Франка, крайне важна, так как она «есть в известном смысле проблема русского национального самосознания. Ибо гений — и в первую очередь гений поэта — есть всегда самое яркое и показательное выражение народной души в ее субстанциальной первооснове» [3. C. 380].

На данный период имеется очень много научной литературы, посвященной именно той проблеме, которая была практически не изучена во время С.Л. Франка. Но несмотря на это тема «Пушкин и христианство» остается актуальной и на сегодняшний день. До сих пор творчество А.С. Пушкина часто рассматривается вне христианского контекста русской литературы, без учета его собственного отношения к православию в зрелые годы жизни, и именно это довольно часто приводит литературоведов к искаженным интерпретациям произведений гения.
И.А. Есаулов в монографии «Русская классика: новое понимание», утверждая новую концепцию русской литературы, связанную с доминантным для России типом христианской духовности, особо подчеркивает, что для истинного понимания русской словесности к ней необходимо подходить «с позиции, внутренне причастной фундаментальным ценностям русского мира, <...> к каким, безусловно, относится православная традиция» [4. C. 22-23]. Позиция внешняя по отношению к ценностям русского мира, антихристианская, часто приводит исследователей к непониманию русской литературы, что и происходило, в частности, в советской филологии, интерпретирующей отечественную словесность в свете марксистско-ленинского учения.

В.С. Непомнящий, рассуждая о феномене Пушкина, также отмечает, что непонимание творчества поэта чаще всего связано с безрелигиозным, нехристианским или деформированным, с христианской точки зрения, сознанием. Ученый утверждает, что непонимание Пушкина началось еще при его жизни и связано было именно с незнанием особенностей русского мира, который в основе своей всегда был православным: «Не случаен, кстати, тот удивительный факт, что мы так плохо понимаем (еще при жизни Пушкина начали не понимать) своего величайшего поэта, главу и знамя национальной культуры, расходимся и путаемся в толкованиях самого в нем коренного, фундаментального и простого, раздираем и дробим его на множество мелких и часто кривых отражений. Это потому, что утрачен — еще при жизни Пушкина утрачивался — тот образ мира, который Пушкин унаследовал от духовной культуры Руси, который он сообщил, в качестве основы, светской культуре России; тот образ мира, который одновременно подвергался истреблению, начавшемуся задолго до рождения поэта, и подменялся другими, чужими и чуждыми, образами» [5. C. 53].

Итак, творчество А.С. Пушкина невозможно понять вне православного контекста русской литературы, без учета его собственного отношения к православию в зрелые годы, его любви к Библии и, особенно, к Евангелию. Тем не менее именно благочестивое отношение поэта к православию и несомненное влияние христианства на его произведения в зрелые годы жизни довольно часто игнорируется ислледователями творчества А.С. Пушкина. Современная школа при изучении произведений поэта во многом продолжает следовать советским образцам и часто прочитывает их искаженно.

В 5 классе, согласно современным школьным программам, ученикам предлагаются стихотворения А.С. Пушкина «Няне», «Зимняя дорога», обзор сказок, а также поэма «Руслан и Людмила». Для углубленного изучения дается «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях». При обзоре сказок подчеркивается их связь с народным наследием, а также общие гуманистические идеи. В программе Г.С. Меркина приводится известная фраза С. Маршака: «Пушкинская сказка — прямая наследница народной», акцентируется «гуманистическая направленность пушкинской сказки. Герои и персонажи в ”Сказке...”. Литературная сказка и ее отличия от фольклорной; добро и зло <...> чувство благодарности; верность, преданность, зависть, подлость» [6. C. 30]. В учебнике Г.С. Меркина также приводится цитата С. Маршака как непревзойденного авторитета в отношении сказок Пушкина, и дается система вопросов, направленная на анализ основных образов и исследование особенностей языка произведения.

Примерно по той же схеме данная сказка Пушкина анализируется и в программе В.Я. Коровиной [8]. При этом есть прямое совпадение вопросов из учебника В.Я. Коровиной [9] с вопросами из учебника Г.С. Меркина. Согласно данной программе учеников также знакомят со статьей С. Я. Маршака «О сказках Пушкина».
Ни в одной из программ и ни в одном учебнике не выделяются христианские мотивы и идеи сказки А.С. Пушкина. Внимание школьников не останавливается на таких значимых для понимания русского образа мира и в целом крайне важных для анализа произведения деталях, как рождение царевны в сочельник; смерть царицы к обедне; кроткий нрав царевны; усердная молитва Богу Елисея перед тем, как отправиться на поиски; «под святыми стол дубовый» в доме у богатырей; падение царевны после отравления яблоком «под образа», «святая молитва» богатырей над телом царевны, обряд венчания в конце сказки и др. Слова «христианский» и «православный» не встречаются вообще, акцентируются лишь общечеловеческие идеи, нравственная проблематика.

В качестве исключения можно назвать пособие А.В. Кудиновой, в котором разработаны вопросы и задания к учебнику В.Я. Коровиной (Серия «Решебник») [10]. В нем объясняется, что обедня — это церковная служба, и именно к ней умерла царица, но далее никаких рассуждений не приводится. Анализируется и фраза Чернавки, с которой та отпускает царевну — «Не кручинься. Бог с тобой»: «Христиане верят, что Бог всегда помогает праведникам, и Чернавка надеется, что Бог поможет царевне» [10. C. 44]. Более никаких упоминаний о христианстве нет, и создается такое впечатление, что христианкой является одна чернавка, хоть и пощадившая царевну, но при этом бросившая ее в одиночестве в лесу.
Программа Т.Ф. Курдюмовой [8], а также учебник данного автора [11] вообще не предлагают для изучения сказки А.С. Пушкина, а дают только отрывки из поэмы «Руслан и Людмила» и стихотворения «Няне», «Зимний вечер», «Зимняя дорога», «Зимнее утро», в которых подчеркивают единство красоты человека и природы, изобразительно-выразительные средства, мастерство поэта в создании картин пейзажа.

Таким образом, уже с 5 класса творчество А.С. Пушкина в современной школе начинает изучаться вне православного контекста русской литературы.
В 6 классе школьные программы предлагают различные произведения А.С. Пушкина. Программа Т.Ф. Курдюмовой акцентирует внимание учеников на лицейском периоде творчества А.С. Пушкина и стихах, написанных в этот период, при изучении которых выделяются жанры послания и гимна.

Программа Г.С. Меркина также уделяет внимание Лицею в жизни и творческой биографии А.С. Пушкина и его последующему творчеству в Петербурге. Из стихотворений предлагается лирика природы: «Деревня», «Редеет облаков летучая гряда...», «Зимнее утро». Знаменательно, что стихотворение «Деревня» Меркин отнес лишь к лирике природы и не выделил в нем социальный аспект, тогда как традиционно данное стихотворение относят к вольнолюбивой лирике поэта. Из крупных произведений Г.С. Меркин предлагает роман «Дубровский». Здесь уже не выделяется, как это было в советский период, «критическое изображение русского барства, губительное влияние крепостничества на окружающих, протест Владимира Дубровского против беззакония и несправедливости, сочувственное отношение писателя к бунту крестьян против Троекурова» [12. С. 18], а подчеркиваются «историческая правда и художественный вымысел; нравственные и социальные проблемы романа (верность дружбе, любовь, искренность, честь и отвага, постоянство, преданность, справедливость и несправедливость» [6. C. 43].

Роман «Дубровский» предлагается для изучения и программой В.Я. Коровиной. Анализ данного произведения, согласно этой программе, строится в русле советской идеологии: подчеркиваются картины русского барства, бунт крестьян, протест Владимира Дубровского против несправедливости, произвола и деспотизма. При этом, однако, уже и не выделяется бунт против крепостничества, не упоминается о сочувственном отношении писателя к бунту крестьян. В учебнике В.Я. Коровиной перед текстом произведения дается краткий анализ романа «Дубровский», в котором говорится о социальном конфликте романа: «о социально-моральном расслоении людей из дворянства и социальной вражде дворянства и народа» [13. C. 61]. Дубровский пытается отстоять свою личную независимость и право на честь, но, по мнению авторов учебника, сохранить честность при бедности — слишком большая роскошь, а потому все попытки Дубровского отстоять свое право быть бедным и честным заканчиваются крахом вследствие устоявшихся законов общества. В русле советской идеологии проанализирован и финал произведения: «Дубровский покинул шайку. Союз дворянства и крестьянства был возможен лишь на короткий срок и отразил несостоятельность надежд на совместное сопротивление произволу. Трагические вопросы жизни, которые встали в романе, не были разрешены» [13. C. 62-63].

В таком же социальном аспекте роман «Дубровский» проанализирован и в «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной, где, например, утверждается, что «примирение старшего Дубровского и Троекурова, воссоединение Маши и Владимира невозможны из-за социально-морального расслоения людей из дворянства» [14. C. 22]. Настораживает то, что в решебниках к заданиям по литературе школьнику часто навязывается то или иное мнение. Например, в решебнике к учебнику В.Я. Коровиной 5 класса на вопрос, какая сказка ученикам понравилась больше: Жуковского «Спящая красавица» или Пушкина «Сказка о спящей царевне и семи богатырях», предлагается однозначный ответ: «Сказка Пушкина нравится мне больше, потому что она более душевная, чем сказка Жуковского» [10. C. 43]. Однако у ученика на этот счет может быть свое мнение. Решебник для 6 класса также навязывает школьникам определенную точку зрения. Например, на вопрос о романе «Дубровский»: «Кто из героев вам понравился и почему? Кто вызвал неприязнь?» [13. C. 138] отвечать следует так: «Из героев больше всего понравился молодой Дубровский, неприязнь вызвал Троекуров, его гости и чиновники, которые выполняли его пожелания» [14. C. 23].

Но при всех недостатках именно в данном решебнике упоминается и о христианских мотивах и идеях романа «Дубровский», затрагивается не только социальный, но и духовный, метафизический план романа, чего, к сожалению, нет ни в программах, ни в учебниках. Например, подчеркивается, что Владимир после смерти отца не мог молиться: «Автор не называет прямо тех чувств, которые испытывал молодой человек, но мы можем предположить, что он ожесточился, что он испытывал чувство уязвленной гордости и желание отомстить за смерть отца. Христианство велит прощать своим врагам, но Дубровский не хотел и не мог простить Троекурова и поэтому не мог молиться» [14. C. 26]. Имеется и попытка в православном контексте осмыслить поведение кузнеца Архипа, который губит подьячих, но спасает кошку с горящего сарая: «Архип спасает кошку как божию тварь, спасти которую будет делом, угодным Богу, но подьячих не воспринимает как людей, достойных спасения <...> Помогая Троекурову вершить неправедный суд, они нарушили божьи заповеди» [14. C. 28]. На этом анализ поступка Архипа заканчивается, и тем самым кузнец словно бы оправдывается, как и Дубровский.

Однако очевидно, что убийство пусть даже виновных перед Владимиром подьячих — это очень большой грех. Не случайно Егоровна говорит кузнецу: «Спасих их, окаянных, Бог тебя наградит». Но людей сжигают заживо, и с этого момента Дубровский вступает на преступный путь. Дубровский отнюдь не является положительным героем. При этом Пушкин показывает, что у героя был выбор. Не случайно, идя с похорон, он встретил по дороге попа и услышал, как тот говорил попадье: «Удались от зла и сотвори благо». Однако герой выбрал путь мщения. Неверно в решебнике истолкованы и другие образы и эпизоды повести, например, отказ в финале романа Маши Дубровскому воспринимается лишь как следствие ее бездействия, а затем нежелания из-за аристократической гордости признаться, что «она в чем-то могла поступить не по своей воле» [14. C. 33], тогда как слова героини о ее согласии и клятве свидетельствуют о том, что Маша обвенчалась с князем Верейским, а потому он ее муж перед лицом Бога, а значит, поздно что-либо менять. Социальный аспект, на котором состредотачивается внимание в школьном изучении романа «Дубровский», не является главным. Анализ данного произведения вне христианского контекста приводит к неадекватному его восприятию, неверной оценке героев и их поступков. Однако в современной школе данное произведение рассматривается не в православном контексте, а в русле советской идеологии.

Согласно некоторым программам и учебникам, в 6 классе ученикам даются также и «Повести Белкина». Программа В.Я. Коровиной предлагает изучение повестей «Выстрел» и «Барышня-крестьянка» в рамках внеклассного чтения. В учебниках имеются некоторые комментарии к произведениям и вопросы, ответы на которые можно найти в «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной. Повесть «Барышня-крестьянка», согласно установкам авторов программы В.Я. Коровиной, прочитывается лишь как история девицы К.И.Т., в основе которой тайны и переодевания, шуточные драматические события. Весьма однозначно охарактеризован главный герой повести «Выстрел»: «Сильвио не меняется до конца повести, по природе он мстителен, мечтает насладиться страхом на лице графа» [14. C. 36].

Повесть «Выстрел» в 6 классе предлагается и в академическом школьном учебнике по литературе В.Г. Маранцмана. Здесь она дается в рамках аудиторного изучения, приводится и комментарий к повести, в котором Сильвио характеризуется совершенно иначе: как положительный герой, которому свойственны «нравственная красота и духовная значительность» [15. C. 166], человек, проявивший благородство во второй дуэли, стремящийся не к самоутверждению, а к свободе, а потому отдавший собственную жизнь за освобождение другого народа.

Образ Сильвио до настоящего времени является в литературоведении настоящей загадкой и получил множество самых различных толкований. Исследователь Н.И. Михайлова еще в 1977 году выделила несколько точек зрения: «Н.И. Черняев видит в Сильвио воплощение христианской заповеди ”не убий”, А. Искоз (А. С. Долинин) — индивидуалиста, жаждущего власти. И. Кроль рассматривает Сильвио как мстительного злодея, Б.С. Мейлах, Н. Я. Берковский и В.Г. Одиноков — как плебея, бунтаря против сословных привилегий. А. Г. Гукасова говорит о героическом характере Сильвио, А.Л. Слонимский утверждает, что Сильвио лишь изображается как натура исключительная, а в сущности, это такой же обыватель, как и сам рассказчик (разве стреляет лучше)» [16. C. 138]. Закономерно, что здесь приведены в основе своей мнения советских литературоведов за исключением первых двух. Положительная оценка Сильвио была характерна для этого периода. Советский литературовед Г.П. Макогоненко отметил как особое достоинство героя отсутствие в нем смирения и тягу к борьбе и бунту, подчеркнул и нравственную эволюцию Сильвио: «Высокая цель отмщения способствовала его духовному обновлению, обогащению личности» [17. C. 149].

Однако с точки зрения христианского миропонимания стремление к отмщению есть грех, и очевидно, что данную повесть необходимо рассматривать именно в контексте христианской традиции русской литературы. На сегодняшний день подобные работы имеются. Например, В.Н. Захаров в статье «Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы)» [18] отмечает нехристианское желание героя отомстить, при котором месть становится для него смыслом жизни, но при этом особо подчеркивает что Сильвио все же сознательно не убил своего противника. В.Н. Захаров связывает такой финал с умилением, которое, по мнению исследователя, является неожиданным, но заданным эффектом финалов всех «Повестей Белкина», и увидеть его можно только при адекватном прочтении произведений А.С. Пушкина в русле христианского реализма. Однако и при таком подходе образ Сильвио и его поступок в финале, на наш взгляд, невозможно трактовать столь однозначно положительно. Не случайно православный писатель Ф.М. Достоевский, наиболее тонко чувствующий творчество А.С. Пушкина, назвал Сильвио «уродливейшим калекой».

Очевидно однако, что именно в православном контексте произведения А.С. Пушкина получают наиболее адекватное прочтение. Но в современной школе этого не происходит, и при обзорном изучении повестей Белкина в 6 классе о христианстве не упоминается вообще и в целом ничего не говорится о влиянии на Пушкина именно христианства. В.Г. Маранцман, рассуждая о даре А.С. Пушкина, об особенностях мировоззрения поэта, приводит лишь сведения об общечеловеческих воззрениях и говорит, в общем-то, о весьма банальных, а в некоторых случаях и спорных, вещах: «Пушкин был наделен удивительной способностью всюду видеть добро <...> верил в высокие возможности человека, и потому зло удивляло его, иногда приводя в бешенство, иногда вызывая презрение. Но всегда зло воспринималось Пушкиным как уродство, искажение человеческой сущности» [15. C. 135].

Намного более конкретно об особенностях дара поэта высказался В.С. Непомнящий, рассмотревший творчество А.С. Пушкина в православном контексте: «Дар действует, несомненно, через посредство некоторых личных качеств художника, но изначально он принадлежит иному измерению (я резец в руках Твоих, Господи, говорит в одном из сонетов Микеланджело), — и поразительно совершенный художественный мир Пушкина не есть целиком производное его личных качеств или “мнений”, каковы бы они ни были» [5. C. 34]. Провиденциальный характер дара Пушкина, по мнению В.С. Непомнящего, заключался в том, чтобы после секулярных реформ Петра удержать ускользающую христианскую традицию русской культуры: «Пушкинский художественный мир покоится на основании, положенном исповеданием и культурой допетровской Руси с ее исполненным надежды взглядом на человека в свете христианской истины о нем, с ее ясным пониманием драмы отпадения, но и с упованием на образ Божий в человеке» [5. C. 41]. И не случайно, по мнению исследователя, тоньше всего понимают творчество Пушкина ученики воскресных школ. Однако для учеников обычных школ данное понимание оказывается практически не доступным, так как в современных школах произведения Пушкина прочитывают вне православного контеста, а безрелигиозный взгляд на творчество поэта, по мнению В.С. Непомнящего, вносит путаницу даже относительно коренного и простого в произведениях Пушкина, искажает истинный образ мира и подменяет его чужими и чуждыми образами.

В 7 классе программа Г.С. Меркина предлагает для изучения «свободолюбивые мотивы в стихотворениях поэта ”К Чаадаеву” («Любви, надежды, тихой славы...»), ”Во глубине сибрских руд”» [6. C. 53], «Песнь о вещем Олеге» с акцентированием темы судьбы, предзнаменования и суеверий, поэму «Полтава», в которой выделяется, прежде всего, гражданский пафос. Предлагается и заочная литературно-краеведческая экскурсия «Маршрутами декабристов».

Программа Т.Ф. Курдюмовой наряду с любовной лирикой А.С. Пушкина предлагает для изучения повесть «Барышня-крестьянка» и роман «Дубровский», который, в отличие от программы В.Я. Коровиной, не рассматривает в русле советской идеологии. Однако анализ произведения строится более на теоретическом, нежели на образно-тематическом и идейно-проблемном уровнях. Система вопросов, данная в учебнике 7кл. Т.Ф. Курдюмовой [19], ориентирует учеников, прежде всего, на изучение теоретико-литературных и жанровых понятий: словесного портрета героев, кульминации, завязки и развязки, романтического героя, любовного и социального романа. Практически нет вопросов, связанных с анализом особенностей поведения главных героев и проявлением авторской позиции. Положительным моментом является то, что в учебнике Т.Ф. Курдюмовой подчеркивается, что роман «Дубровский» не был завершен, и приводится изначальный план А.С. Пушкина. Однако затем дается лишь формальное задание — прочитать роман и выделить, какие именно пункты плана нашли в нем воплощение. Незавершенность замысла и, особенно, то обстоятельство, что план, вероятно, не случайно заканчивался пунктом «Полицмейстер», никак не влияют на анализ образов, предложенный в учебнике. Точно так же, в теоретико-литературном и жанровом аспекте, в учебнике Т.Ф. Курдюмовой рассматривается и повесть «Барышня-крестьянка», при изучении которой ученики должны усвоить такие понятия, как экспозиция, композиция, групповой портрет, эпиграф, сюжет, повесть, рассказ и др.

Согласно программе В.Я. Коровиной, изучение творчества А.С. Пушкина в 7 классе начинается с темы Петра I, в рамках которой предлагаются такие произведения, как «Полтава» и «Медный всадник». В обоих произведения подчеркивается их патриотический пафос. При изучении поэмы «Медный всадник» акцентирутся «выражение чувства любви к Родине <...> Прославление деятельности Петра I». Ученики должны понять «чувства, пронизывающие тест (восхищение, гордость, любовь)» [8. C. 52]. Учебник В.Я. Коровиной также ориентирует учеников лишь на то, чтобы увидеть, что «в поэме ”Медный всадник” воспевается град Петров» [20. C. 77]. По тому же принципу построена система вопросов, и ничего не говорится о том, что в этой поэме, завершающей тему Петра I в творчестве А.С. Пушкина, дается довольно критическое изображение императора и затрагивается тема власти и маленького человека, а также ответственности власти перед народом. Для ознакомления предлагается лишь отрывок из поэмы, в котором пристутствует величественное описание Петербурга и ничего не говорится о Евгении и его судьбе.

Далее программа В.Я. Коровиной предлагает для изучения трагедию А.С. Пушкина «Борис Годунов». Данное произведение является наиболее значимым для понимания темы «Пушкин и христианство». Многие исследователи творчества поэта отмечали, что именно эту трагедию особенно сложно понять вне православного контекста. С.Л. Франк писал о том, что уже при работе над драмой «Борис Годунов», собирая материалы, Пушкин «отчетливо сознавал все значение православия для русского национального духа и для русской культуры. В образах летописца Пимена и патриарха в “Борисе Годунове” он обнаружил и глубокую сердечную симпатию к традиционному типу православного благочестия, и гениальную способность понять и художественно воспроизвести его» [21. C. 461]. По мнению М.М. Дунаева, это произведение необходимо осмыслять только в религиозных категориях: «Трагедия ”Борис Годунов” — есть трагедия безверия, ведущего к упорству во грехе и обрекающее единство народное на бедствия исторической реальности» [22, С. 246]. Образ старца Пимена, с точки зрения Дунаева, является едва ли самым важным для понимания пушкинской трагедии, так как в словах монаха «Прогневали мы бога, согрешили» проявляется соборное сознание: «В этом ”мы” отразился и главный принцип пушкинского исторического мышления: взгляд на историю как на целостное, нераздельное действие воли народной, ее взаимо-действие с волею Вседержателя и противно-действие ей» [22, С. 241]. Вследствие этого логика сверхистории обращена на народное единство, и грех одного человека может быть возложен на все единство. Поэтому кара повергает не одного Бориса.

В школьном изучении данное произведение рассматривается вне православного контекста. Программа В.Я. Коровиной, предлагающая для чтения сцену в Чудовом монастыре, подчеркивает историческую основу драмы. Образ старца Пимена, о котором М.М. Дунаев написал, что «пожалуй во всей русской литературе не найдем мы столь художественно и духовно совершенного образа русского православного инока, как пушкинский летописец Пимен (включая даже Достоевского с его старцем Зосимой)» [22, С. 239], характеризуется в программе В.Я. Коровиной лишь как «образ древнерусского писателя» [8. C. 53]. В монологе Пимена выделяются размышления о значении труда летописца для последующих поколений. Слова религиозной сферы при аннотации трагедии «Борис Годунов» не используются.

В учебнике В.Я. Коровиной характеристика драмы «Борис Годунов» начинается с весьма знакового сообщения о том, что данное произведение Пушкин написал незадолго до восстания декабристов. Подчеркивается историческая тема, основной конфликт со ссылкой на литературоведческий авторитет Г. Фридлиндера находится в том, что Борис, умный и дальновидный, получает престол в результате политической игры, тем самым демонстрируя, что путь к власти возможен и из низов, что дает повод другим, например, чернецу Григорию, думать, что и у него подобное получится. Самозванец характеризуется Фриндлером как человек, обладающий блестящими способностями, которые никогда бы не раскрылись в стенах глухого монастыря. Так монастырь получает негативную оценку, Борис и Григорий — положительные, однако в конце все же говорится о том, что дорога к власти лежала для них через преступления, за что народ «с его высоким нравственным сознанием» [20. C. 88] их осуждает. Слова Пимена о гневе Бога интерпретируются в учебнике как суровые слова о Борисе, отзвук народного мнения о царе-преступнике.

Именно такую информацию о пушкинской трагедии получают школьники перед тем, как озакомиться со сценой в Чудовом монастыре. Перед чтением также дается задание подумать, почему царь так долго (5 лет!) не давал разрешения на публикацию этого произведения. Вопросы, имеющиеся после текста, также не направляют учеников на религиозное осмысление трагедии. Слова религиозной сферы хотя и расшифровываются по ходу текста, но при анализе произведения не используются, зато подчеркивается обращение Пушкина к фольклору в вопросе: «Почему Пушкин обращается к фольклору и к истории России» [20. C. 97]. При этом непонятно, где именно обращается — в драме «Борис Годунов» или в творчестве в целом.
В «Ответах и решениях к заданиям учебника-хрестоматии В.Я. Коровиной» (серия «Сам себе репетитор») О.Б. Белопоместных есть весьма интересная попытка рассказать школьникам о религиозных идеях трагедии. В решебнике говорится о том, что правление Бориса Пимен считает страшным грехом, а Григория искушают бесы. Словосочетание «ужасное предание», по мнению автора решебника, заменено Пушкиным на «последнее предание», так как в первом случае заложена оценка Пимена, а «дела человека не дано оценивать человеку, их рассудит только Бог» [23. C. 35]. На этом глубокомысленном выводе религиозное осмысление пушкинской трагедии заканчивается.

Также в 7 классе программа В.Я. Коровиной предлагает для изучения повесть А.С. Пушкина «Станционный смотритель». Данное произведение получило в литературоведении массу различных интерпретаций. В советский период трактовки повести «Станционный смотритель» сводились к определению понятия «маленький человек», типичным представителем которого якобы явился задавленный низким чином и тяжелыми социальными условиями Самсон Вырин, произведение прочитывалось в русле критического реализма. В постсоветский период появились исследования, рассматривающие данную повесть с точки зрения православных традиций русской литературы.

В.Н. Захаров в работе «Христианский реализм (постановка проблемы)» [18] оспаривает теорию критического реализма, на которой базировалось советское литературоведение, интерпретирующее все произведения с точки зрения «типических характеров в типических обстоятельствах». По мнению В.Н. Захарова, русская литература базировалась на ином художественном методе — на христианском реализме, который «проявляется в живых подробностях бытия. В них раскрывается не только историческая реальность, но и мистический смысл происходящих событий, свершающихся как бы на глазах у читателя. Этот реализм представляет события в их случайном проявлении и Божественном предназначении. Он не боится представить сомнения Мессии, он дает возможность грешникам стать Апостолами Христа» [18]. В свете этого направления крайне значимым является возвращение раскаявшейся Дуни на могилу отца: «Случилось (и это никогда не поздно) возвращение блудной дочери, вернувшейся к отцу за прощением. Свершилась вечная правда евангельской притчи, картинки на темы которой висели на стенах смиренной обители станционного смотрителя» [18].

И.А. Есаулов в статье «Христианский реализм как художественный принцип Пушкина и Гоголя» [24] подчеркивает, что все вершинные произведения русской классики, и в особенности творчество А.С. Пушкина, базируются именно на этом творческом принципе. Говоря о повести «Станционный смотритель», И.А. Есаулов утверждает: «Стоит заметить, что если мы подходим к этому тексту с внеположными христианской традиции читательскими установками, нужно признать запоздалость и финальную неудачу подобного возвращения: Самсон Вырин в своей земной жизни так и не дождался этого возвращения. Однако если мы с уважением относимся к христианской традиции, если мы помним, что для Бога нет мертвых, залогом чего является Воскресение Христово, тогда возвращение блудной дочери является несомненным художественным и духовным фактом. Но этот факт – явление именно христианского, а отнюдь не ”критического” реализма» [24]. Cвоим возвращением героиня, по мнению ученого, искупает грех победа.

Однако в современной школе данное произведение продолжает трактоваться с точки зрения критического реализма, делается акцент на образе «маленького человека». При этом программа В.Я. Коровиной призывает «к уважению человеческого достоинства» [8. C. 54]. В «Ответах и решениях» к учебнику В.Я. Коровиной О.Б. Белопоместных тема «маленького человека» раскрывается в ином аспекте: «В повести ”Станционный смотритель” автор анализирует психологию героя и делает выводы о том, что ”маленький человек” - это не только социальное положение, но еще и состояние души, которое характерно для таких людей. Все это делает жизнь ”маленьких людей” часто невыносимой или приводит к драматическому финалу» [23. C. 39].

Библейская история, запечатленная в картинках, трактуется лишь в ключе ее якобы негативного влияния на Самсона Вырина. В учебнике В.Я. Коровиной утверждается, что именно так представляет себе судьбу Дуни Самсон Вырин (что ее обязательно ждут несчастья). В решебнике О.Б. Белопоместных говорится о том, что «эта библейская история показана как бы не по-настоящему» [23. C. 38]: «Библейская история о блудном сыне может быть перенесена на историю Самсона Вырина и его дочери. Но история о блудном сыне — это повествование иносказательное, об обретении человеком Бога в своей душе, а бытовая история Самсона Вырина — это история о маленьком человеке, который из-за своих представлений о жизни стал несчастным» [23. C. 37]. О грехе Дуни, о ее вине перед отцом, о проблеме счастья без венца, которую еще в 1986 г. отметила в своей работе Н. Петрунина [25], о раскаянии Дуни ничего не говорится, хотя в учебнике и приводится иллюстрация Д. Шмаринова, на которой изображается раскаявшаяся дочь, лежащая на могиле отца, однако вопросы относительно нее касаются лишь внешнего облика героини. Повесть осмысляется в социальном аспекте, анализируется с точки зрения критического реализма, слова религиозной сферы при анализе произведения вообще не употребляются. Доминирует нота обвинения по отношению к Самсону Вырину. В «Домашней работе за 7 класс» к учебнику В.Я. Коровиной О.А. Тищенко упоминается о том, что Дуня, как и блудный сын все-таки вернулась к отцу: «Она поднялась до понимания истины, она вернулась к отцу, который так и не смог понять и поверить в свою дочь, не смог подняться над социальными стереотипами» [26. C. 62]. При этом ничего не говорится о раскаянии в его христианском осмыслении, подчеркивается лишь социальный аспект проблемы.

В 8 классе все основные школьные программы предлагают для изучения повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка». В советский период при анализе данного произведения учителю было необходимо дать положительную оценку русскому бунту против самодержавия и его главному зачинщику Пугачеву, а также убедить учеников, что это положительное отношение есть отражение позиции самого Пушкина. На современном этапе имеется ряд литературоведческих исследований, доказывающих, что повесть «Капитанская дочка» несет в себе глубокие христианские идеи и должна прочитываться в православном контексте. С точки зрения И.А. Есаулова, «пушкинское произведение может быть понято как эстетический образец следования православной этике» [4. C. 60]. Вторая глава монографии ученого «Русская классика: новое понимание», посвященная поэтике пушкинской прозы, начинается с полемики И.А. Есаулова с Ю.М. Лотманом по поводу его работы «Идейная структура ”Капитанской дочки”», которая неоднократно переиздавалась, а в 1988 г. вышла в издательстве «Просвещение» 300-тысячным тиражом как часть «Книги для учителя». По мнению И.А. Есаулова, Ю.М. Лотман, обнаруживший в этом произведении два антагонистических мира: дворян и крестьян, и увидевший основную идею Пушкина в том, что примирить эти враждующие стороны невозможно и кровавая истребительная гражданская война неизбежна, исходит в своей интерпретации из догмата марксизма об отсутствии единой национальной культуры – основополагающего догмата советского литературоведения. «Там же, где требуется подняться от описания различий к чему-то объединяющему Гринева, Екатерину II и Пугачева, исследователь тут же отказывается от склонности к дифференцированию и говорит уже о ”человечности” как таковой» [4. C. 53]. И.А. Есаулов, опровергая данную интерпретацию, утверждает, что в аксиологию христианской морали вписываются практически все герои повести, в том числе Пугачев, а это противоборствующие стороны объединяет. С точки зрения исследователя, в «Капитанской дочке» можно увидеть ориентацию на «милость» (а не «правосудие») и «благодать Божию» – именно в этом и есть основная идея повести Пушкина, выделить которую можно, только если прочитать произведение в православном контексте.
При изучении повести «Капитанская дочка» в современной школе уже не делается акцент на стремлении оправдать Пугачева в его борьбе с «классовыми врагами». Во всех программах говорится о собственном отношении Пушкина к «бунту бессмысленному и беспощадному». Однако данное произведение все-таки не прочитывается в православном контексте. В программах отмечается лишь интерес Пушкина к истории и его попытка создать историческое произведение, подчеркиваются нравственные проблемы повести.

В программе Г.С. Меркина выделяется, прежде всего, нравственная проблематика произведения: «...любовь и дружба, любовь и долг, вольнолюбие, осознание предначертанья, независимость, литература и история» [6. C. 69].

Т.Ф. Курдюмова также особо выделяет жанр исторической повести, подчеркивает духовные качества семейства Мироновых, противоречивость образа Пугачева и др. Вопросы, данные в учебнике Т.Ф. Курдюмовой более ориентируют учеников на пересказ произведения и на композиционный анализ текста: выявление особенностей экспозиции, сюжетной линии, словесных портретов, природных описаний, жанровых примет исторической повести и пр. При характеристике героев подчеркиваются прежде всего их нравственные качества, слова религиозной сферы не употребляются вообще. «Маша, как и Гринев, всегда верна долгу, чести <...> Натура цельная и надежная, она внушает читателю веру в человека вообще, поскольку каждому ясно, что перед ним самая простая и обыкновенная девушка, нравственное совершенство которой доступно каждому» [27. C. 196] — такова, например, незамысловатая характеристика глубокого образа главной героини пушкинской повести, понять который во всей его глубине невозможно без осмысления повести в православном контексте. В одном из вопросов в учебнике Курдюмовой приводится исторический анекдот, который В.И. Даль рассказал Пушкину. В анекдоте говорится о том, как Пугачев в одной из церквей уселся на престол. В.И. Даль истолковал причину такого поведения мужицким невежеством Пугачева, который церковный престол перепутал с царским. Ученикам не предлагается подумать о том, почему Пушкин не включил этот анекдот в повесть, а дается задание поискать в произведении другие эпизоды, которые доказывают, что Пугачев — простой и неграмотный казак. Однако если данный анекдот осмыслить в православном контексте, то можно увидеть, что здесь дело вовсе не в неграмотности Пугачева. Анекдот показывает его откровенным богохульником, и то, что Пушкин не включил этот, вероятно, недостоверный случай в текст произведения, напрямую связано с его основной идеей: показать, что и Пугачев при всех его зверствах имеет отношение к православной аксиологии и способен на милосердие. Но данная идея остается для учеников недоступной.
Помимо повести «Капитанская дочка» программа Т.Ф. Курдюмовой в 8 классе предлагает и сцену в Чудовом монастыре из трагедии «Борис Годунов». Как и в других программах, данное произведение остается вне православного осмысления и подается лишь как историческая трагедия. Основной конфликт интерпретируется как «столкновение преступной власти и нравственных позиций народа» [27. C. 117], ученикам дается задание найти, «какие проблемы — исторические и нравственные — рассматриваются Пушкиным в прочитанной вами сцене из трагедии ”Борис Годунов”» [27. C. 124].

При изучении повести «Капитанская дочка» в программе В.Я. Коровиной особо выделяется «понятие об историзме художественной литературы» [8. C. 77], подчеркивается «проблема чести, достоинства и нравственного выбора» [8. C. 78]. В учебнике В.Я. Коровиной отмечается интерес Пушкина к истории, даются отрывки из «Истории Пугачевского бунта», которые затем рекомендуется сравнить с текстом «Капитанской дочки», чтобы подчеркнуть художественность последнего. После знакомства с текстом произведения приводится статья В.И. Коровина «Исторический труд А.С. Пушкина», в которой подчеркивается, что Пушкину было присуще историческое чувство и историческое мышление, а историзм — «одно из тех свойств художественного гения поэта, которое легло краеугольным камнем в основание его реализма» [28. C. 212]. Ничего не говорится о православии, вере в Бога, столь важной для главных героев, отмечается лишь то, что герои оказываются причастными истории и извлекают нравственные уроки, объединить же два непримиримых лагеря может человечность: «Пугачев и Гринев — в разных лагерях, но человечность, уважение к личности других людей, к их простым чувствам объединяет героев. Пугачев, следуя народной нравственности, заступается за сироту <...> А Гринев, проявляя жалость к замерзающему мужику, предостерегая его от предвидимого печального конца, искренне желает Пугачеву добра, и тот это чувствует и ценит» [28. C. 215]. Так В.И. Коровин мастерски обходит религиозную проблематику повести, подменяя ее нравственной. Слово «милосердие» заменяется «народной нравственностью» и «жалостью», объединение непримиримых лагерей на основании человечности относится к далекому будущему.

Та же тенденция очевидна и вопросах к тексту. Все качества героев, имеющие отношение к православной этике, даются вне христианского контекста и осмысляются как нравственные. К таковым относятся честность, милосердие, человеческое достоинство, «уважение к живой жизни людей» [28. C. 219]. Человечность расшифровывается как сочувствие, сострадание, доброта и честность. В конце работы над текстом ученикам предлагается ответить на вопрос: «Можно ли считать, что Пушкин мечтал, чтобы Гринев соблюдал честь дворянина, Савельич — честь крестьянина и чтобы человечность объединяла все сословия» [28. C. 219].

В «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной автора О.А. Тищенко повесть «Капитанская дочка» также осмысляется вне православного контекста, что приводит к искаженному пониманию некоторых образов и идей произведения. Например, Маша Миронова характеризуется следующим образом: «Марья Ивановна — скромная бесхитростная девушка, чтящая родителей и Бога, не способная выйти за рамки традиционных предписаний» [29. C. 51]. Из данной характеристики не очень понятно, за какие именно рамки не способна выйти Маша и почему она за это автором решебника осуждается. Далее рассматривается отказ Маши выйти замуж за Гринева без благословения его родителей. «Покоримся воле Божьей», — говорит Маша, чем демонстрирует свое христианское смирение, что для пушкинской миропонимания, бесспорно, является качеством положительным. Но иначе данный поступок оценивается в решебнике: «Гринева совершенно не устраивала такая пассивная позиция и непонятная готовность жертвовать собственным счастьем. Он-то явно не воспринял отказ отца как выражение воли Божьей. Но выбор Маши не оставил выбора ему. Неудивительно, что он впал в депрессию. <...> Отсюда вывод: подлинное чувство к другому человеку, а тем более чувство взаимное, стоит выше условностей переменчивого быта и имеет полное моральное право на сушествование и реализацию» [29. C. 52]. Таким образом, пушкинская идея полностью подменяется на противоположную и вновь сопрягается лишь с нравственной проблематикой: «...при всяких потрясениях особенно значимо нравственное начало в человеке, умение принимать решение по совести даже в моменты личной опасности, потому что в будущем это даст неизмеримо большую свободу, нежели мелкое приспособленчество» [29. C. 67] — именно вот к этой глубокомысленной идее, согласно данному решебнику, должны прийти ученики после знакомства с повестью Пушкина «Капитанская дочка».

Те же тенденции при изучении повести «Капитанская дочка» можно обнаружить и в учебнике для 8 класса Г.И. Беленького [30], а также в учебном пособии для преподавателей литературы, разработанном к урокам по учебнику Г.И. Беленького Б.И. Турьянской и др. [31]. Повесть «Капитанская дочка» также остается вне христианского осмысления. Отмечается, что два враждующих лагеря находятся в непримиримом конфликте. Религиозная проблематика подменяется нравственной: подчеркивается нравственная стойкость Гринева, душевная красота Маши. При этом нравственная чистота Маши связывается с народной основой ее образа, с фольклором, но не с православной традицией: «Маша близка народу, она похожа на сказочную героиню — ”красну девицу”, вместе с тем она оказывается сильным и волевым человеком» [31. C. 62]. Отказ Маши выходить замуж без благословения родителей будущего супруга не воспринимается в данном пособии критически, но и не осмысляется в христианском контексте: «Маше не нужно счастье любой ценой, ей важно, чтобы в будущей ее семье было согласие, не было бы разлада» [31. C. 62]. Победа Маши и ее счастье в финале также интерпретируются с позиции нравственности: «Тихая и робкая капитанская дочка стала победительницей в сложнейших обстоятельствах. <...> Честность и нравственная чистота способны победить недоверие, несправедливость и предательство» [31. C. 64-65]. Несколько раз в пособии говорится о том, что герои оказываются способными на милосердие, но данное понятие подается вне связи с христианским миропониманием, а определение милосердия, как «Готовность оказать помощь, проявить снисхождение из сострадания, человеколюбия, а также сама помощь, вызванная такими чувствами» [31. C. 44], дается из «Словаря русского языка» 1982 г.

Таким образом, ни в одном из современных школьных учебников и ни в одной программе повесть «Капитанская дочка» не получает адекватного истолкования.
В 9 классе во всех школьных программах и учебниках изучение творчества А.С. Пушкина начинается с обзора его творческой биографии. При характеристике лирики Пушкина особый акцент делается на вольнолюбивых стихах поэта и теме «Пушкин и декабристы». О данной теме, а также о теме свободы в творчестве поэта говорится практически в каждом классе, однако в 9 классе этому уделяется особое внимание.

В учебнике С.А. Зинина, В.И. Сахарова, В.А. Чалмаева [32] подчеркивается связь Пушкина с декабристами, их влияние на него и участие в их вольных собраниях. То, что Пушкин так и не был принят в тайное общество, объясняется тем, что ему не доверяли как пылкому и непостоянному в своих убеждениях. Однако, по мнению авторов учебника, именно «Пушкин стал первым поэтом русской дворянской оппозиции, и это определило его дальнейшую судьбу. Впрочем, тогда же были написаны пародийная сказка поэма ”Руслан и Людмила” (1818-1820) и множество дружеских и любовных посланий и эпиграмм» [32. C. 10]. Но об этом, «впрочем написанном», в учебнике далее ничего не рассказывается.

Влияние декабристской идеологии на появление вольнолюбивой лирики А.С. Пушкина отмечается в учебнике В.Я. Коровиной [33]. «Гражданская свободолюбивая лирика Пушкина стала главной в раннем творчестве Пушкина», — утверждается в пособии для учителей «Уроки литературы в 9 классе» к учебнику В.Я. Коровиной [34. C. 119]. В данном учебнике говорится также и о том, что в лирике Пушкина последних лет «заметно преобладали философские размышления, все с большим постоянством звучали библейские, евангельские мотивы» [33. C. 170]. Однако ни одного стихотворения на по этой теме даже не называется.

В учебном пособии Г.С. Меркина, на тыловой стороне обложки которого имеется красноречивая цитата Белинского о том, что «Все наши нравственные интересы, вся духовная жизнь наша сосредоточивалась до сих пор и еще долго будет сосредоточиваться исключительно в литературе», говорится о том, что это Пушкин в свою очередь оказал большое влияние на декабристов (не случайно у всех у них позднее нашли его стихи) и предлагается специальное задание: «Вспомните всё, что вам известно о декабризме и декабристах. Составьте тезисный план ответа по теме ”Пушкин и декабристы”» [35. C. 175].

Во всех источниках к вольнолюбивой лирике А.С. Пушкина относят такие стихотворения, как ода «Вольность», «К Чаадаеву», «Деревня», «Анчар». Последнее стихотворение в основном анализируется как философская притча, однако в учебниках В.И. Коровиной и Г.И. Беленького в этом стихотворении выделяется протест Пушкина против современной ему власти: «Пушкин иносказательно осуждает самодержавную тиранию. <...> Если в 1826-1827 годах поэт надеялся на то, что Николаю I можно внушить гуманные идеи, в частности проявить милость к декабристам, то в 1828 г. он сомневается в своих надеждах и отходит от иллюзий. По мнению Пушкина, режим царя становится деспотическим» — говорится в учебнике В.Я. Коровиной [33. C. 183]. В учебнике Г.И. Беленького [36] по поводу данного стихотворения приводится несколько цитат из работ советских литературоведов — Б.П. Городецкого «Лирика Пушкина» 1970 г., Д.Д. Благого «Творческий путь Пушкина (1826-1830)», 1967 г., Н.В. Измайлова «Из истории пушкинского текста «Анчар, древо яда»» 1927 г. В последней рассказывается о том, как Бенкендерорф проводил цензурную правку данного стихотворения.

Помимо вышеназванных стихов к вольнолюбивой лирике А.С. Пушкина в учебнике В.Я. Коровиной относится и стихотворение «Бесы»: «Глубокий общественно-философский и исторический смысл в стихотворении ”Бесы” заключается в том, что в творческом сознании Пушкина укрепилась мысль о необходимости прочного союза между дворянством и крестьянством, и поэт ищет основания для сближения дворянина и народа» [33. C. 190]. Связан такой глубокомысленный вывод с тем, что два героя — дворянин и ямщик (крестьянин) сбились с правильного пути. При этом сам поэт характеризуется как смелый человек, бросающийся в схватку с бесовской стихией, что очевидно противоречит тексту произведения.
В учебнике Г.И. Беленького в русле свободолюбивой лирики поэта рассматривается и стихотворение «Во глубине сибирских руд». Для того чтобы пояснить смысл стихотворения, приводится цитата из работы Д.Д. Благого «Творческий путь Пушкина (1826-1830)», 1967 г. Ученикам предлагается подумать о спорном моменте данного стихотворения — как именно понять последнюю его строку «И братья меч вам отдадут»: как предсказание о прощении декабристов или как что-то иное. Здесь вновь приводятся точки зрения советских литературоведов — А. Слонимского из работы «Мастерство Пушкина», 1963 г., утверждающего, что речь здесь идет вовсе не о прощении, а о торжестве декабристских идей, и Д.Д. Благого.

Помимо вольнолюбивой лирики особое внимание в 9 классе уделяется стихотворению А.С. Пушкина «Пророк», которое изучается в рамках «Темы поэта и поэзии в лирике А.С. Пушкина». При характеристике данного произведения в школьных программах не используются слова религиозной сферы, основная идея произведения тем самым не подчеркивается. В программе В.Я. Коровиной акцентируется лишь «Служение поэзии, родственное служение Пророка. Роль архаических образов и выражений в произведении» [8. C. 107]. То же самое выделяется и в программе Т.Ф. Курдюмовой: «Служение поэзии, родственное служение Пророка. Вдохновение поэта как особое состояние. Роль архаичной лексики в создании философского настроя» [8. C. 250].

В учебнике С.А. Зинина и др. стихотворение «Пророк» рассматривается после пушкинского «восточного» цикла «Подражание Корану», и такое совмещение вряд ли можно назвать случайным и связанным лишь с хронологией. При анализе «Подражаний Корану» говорится о том, что цель данного произведения «высказать собственные мысли о вечном и преходящем, великом и малом в жизни человека» [32. C. 38]. Однако в данном учебнике не упоминается о довольно спептическом отношении Пушкина к Корану, высказанном им в примечании к произведению: «Нечестивые, - пишет Магомет (глава Награды), - думают, что коран есть собрание новой лжи и старых басен». Мнение сих нечестивых, конечно, справедливо; но несмотря на сие, многие нравственные истины изложены в коране сильным и поэтическим образом» [37. C. 188]. Об этом примечании школьники из учебника узнать не могут, зато им становится известно о том, что «Пушкин увидел богатые возможности соединения в своей философской поэзии высоких образов Корана и Библии: ведь в обеих священных книгах высшую волю Бога несли людям пророки, посвященные люди, бывшие и великими поэтами» [32. C. 38]. Таким образом, влияние Библии и Корана на Пушкина уравнивается, при этом Коран даже ставится на первое место. После такого объяснения авторы учебника переходят к разбору стихотворения «Пророк», находя в нем библейские образы и идею пророческого служения поэта как глашатая от Бога.

И.Ю. Юрьева, утверждающая, что именно Библия оказала огромное влияние на Пушкина, в одной из своих статей подчеркнула: «В прошлые десятилетия исследователи делали упор на ”собрание... старых басен” (слова Пушкина о Коране: II, 358), а в редких случаях писали о религии как ”вечном источнике поэзии у всех народов” (XI, 271). Конечно, в ранний период отношение Пушкина к Библии было близко к тому, и Екклесиаст, к которому, как мы помним, Пушкин обращался в 1819 г., стоял для него в то время где-то в одном ряду с Анакреонтом, Парни и другими источниками ”легкой” поэзии. Однако в зрелые годы Пушкин относился к Библии совсем иначе: в духе православной традиции, как к Боговдохновенным писаниям. Пушкин знал ”множество божественных молитв”, называл Евангелие ”божественным”. И если рассматривать священные тексты только с эстетической точки зрения, проникнуть в смысл многих пушкинских произведений невозможно» [38. C. 134]. Однако в учебнике С.А. Зинина расставлены совсем иные акценты — именно в духе исследователей прошлых десятилетий, и таким образом ученики не получают адекватной информации о стихотворении Пушкина «Пророк» и о том, какую огромную роль сыграла для его творчества именно Библия.

В других учебниках, тем не менее, можно заметить и положительные тенденции при рассмотрении темы поэта и поэзии в творчестве А.С. Пушкина. В учебнике Г.И. Беленького школьникам предлагается поразмышлять над тем, кого изобразил в стихотворении А.С. Пушкин: какого-то абстрактного пророка или поэта, принявшего пророческий дар, т. е. запечатлел пережитое им внутреннее событие. Помимо точек зрения В.Соловьева и советского литературоведа В.Ф. Ходасевича приводится и мнение современного исследователя В. Баевского: «Мы не только не обязаны делать выбор между пророком — проповедником слова Божия, и боговдохновленным поэтом; оба эти значения мерцают одно сквозь другое с одинаковой художественной достовреностью» [36. C. 153]. При анализе стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» подчеркивается, что поэт — «это пророк, покорный только воле Божией. Именно в проповеди свободы, добрых чувств, милости к падшим больше всего сказывается воля Божия, по мнению Пушкина» [36. C. 155].

В учебнике В.Я. Коровиной отмечается, что стихотворение «Пророк» — программное произведение Пушкина и написано после казни пяти декабристов. Подчеркивается пророческая миссия поэта — доносить до людей идеи Бога, и что Пушкин ощущал себя таким поэтом. Имеется попытка осмысления в православном контексте стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»: «Поэт выполняет миссию поэта-христианина <...> “чувства добрые”, пробуждаемые лирой, и восславленная в стихах ”свобода” тоже непосредственно связаны как с социальной, так и христианской этикой» [33. C. 194]. Однако при этом особо подчеркивается непокорность пушкинского памятника, связанная с тем, что «монархическая земная власть пыталась вопреки учению Христа обожествить себя <...> она-то и есть лжерелигия, попирающая подлинную свободу. В этом смысле быть послушной ”веленью Божию” означает для музы быть непокорной и свободной» [33. C. 194]. Так покорный Божьей воле поэт все-таки остается в интерпретации учебника борцом с самодержавной монархической властью, лишающим ее ореола святости.

Во всех программах в 9 классе предлагаются «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина. Преимущественно изучается «Моцарт и Сальери». По мнению М.М. Дунаева, объединяющей темой данного цикла данное безверие. В произведении «Моцарт и Сальери» уже в словах первого монолога «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и выше» — дается классическая формула безверия и Пушкин сразу же переносит осмысление проблемы на религиозной уровень. М.М. Дунаев утверждает, что основной конфликт трагедии в том, что Сальери, обладающий непомерной гордыней, берет на себя право исправить замысел Творца и убить Моцарта, якобы незаслуженно одаренного благами Всевышнего.
При изучении трагедии «Моцарт и Сальери» в школе данные религиозные идеи, как правило, не подчеркиваются. В программе Т.Ф. Курдюмовой выделяется «Нравственная проблематика <...> Противопоставление образов героев: ”сын гармонии” Моцарт и ”чадо праха” Сальери. Проблема ”гения и злодейства”». Передача творческого самоощущения Пушкина в образе Моцарта» [8. C. 250].

Учебник В.Я. Коровиной также сосредоточивает особое внимание на творческом мироощущение Моцарта, выдавая его за пушкинское. Подробно рассказывается о том, что Моцарт уверен в гармоничности мироустройства и считает, что искусство должно быть вышее «презренной пользы». Сальери же, как утверждается в учебнике, ждет от своего труда именно «презренной пользы»: благодарности толпы, он хочет стать избранным, но остается «чадом праха». Приводится в учебнике и сомнительный тезис о том, что Пушкин якобы исключил связь между гениальностью и трудом. Отмечается, что бунт Сальери демонический и начинается он «с рокового осознания крушения мира, Божественного миропорядка» [33. C. 211]. Но рассуждения о том, что Пушкину было «важно обнажить мысль: беспечный Моцарт ”избран” небом, труженик Сальери не избран» или «Гений дан Моцарту не в награду за труды и отказ от ”праздных забав”, а просто так, ни за что, по роковой случайности» [33. C. 212] — словно бы наталкивают на мысль о том, что у Сальери были все основания обидеться на Бога и исправить данную несправедливость. И хотя рассуждения Сальери и называются позднее «софизмами», а поступок его «злодейством», неверная расстановка акцентов при рассуждении об идейном замысле пушкинской трагедии все-таки приводит к искажению некоторых особо значимых идей, например, таких, что Сальери вовсе не обделен Богом, а Моцарт не создает свои шедевры с легкостью и без труда лишь вследствие врожденной гениальности.

В пособии для учителей «Уроки литературы в 9 классе» к учебнику В.Я. Коровиной говорится о том, что «Взывая к высшей справедливости, Сальери забывает, что гениальность Моцарта — тоже ”дар Божий”» [34. C. 132], и предлагается опровергнуть или подтвердить эту точку зрения. Сложно сказать, насколько корректен данный вопрос, поскольку на самом деле Сальри как раз прекрасно знает, что гениальность Моцарта — «Божий дар», но именно это и побуждает его совершить убийство. Т. е. в каком-то смысле он действительно «забывает» об этом, как и о том, что нужно быть покорным Божьей воле. Потому, вероятно, ответить на данный вопрос однозначно не столь просто. Достоинство данного пособия в том, что религиозная идея трагедии сформулирована достаточно четко, хотя религиозной она и не именуется: «Гуманистический смысл трагедии в том, что никакое злодеяние не может быть оправдано даже высокими целями. Смертный человек не может карать или миловать по своему усмотрению даже во имя искусства, негуманно взять на себя функции высшего разума, пытаться переделать созданное Всевышним, потому что мир изначально гармоничен и разумен» [34. C. 133]. Последний аргумент, бесспорно, веский, однако в выводе так и не прозучала со всей отчетливостью тема гордыни, своеволия, а также отсутствия смирения у главного героя.

В учебнике Г.И. Беленького освещается тот факт, что первоначально Пушкин хотел назвать произведение «Зависть», но затем отказался от этого названия. Объясняется такое решение не тем, что убийство, на которое идет Сальери, спровоцировано более глубокими причинами: его своеволием, гордыней и бунтом против Бога, а другим: «..не зависть определяет действия Сальери <...> а убеждение в том, что каноны высокого искусства святы и изменять их по своей воле никому не дано» [36. C. 180].

В учебнике С.А. Зинина основной причиной конфликта Моцарта и Сальери называется зависть. Но заметим, что Пушкин не случайно отказался именно такого названия произведения. Мотивация поступка Сальери обозначена верно, но не в религиозном ключе: как бунт против «неправильного» порядка вещей. Трагедия Сальери находится «не в самом преступлении, хотя убийство гения непоправимо и бесконечно обедняет мир, а в том, что, совершая его, гордый завистник переходит от уверенности своего права на убийство к мнениям в нравственности своего деяния» [32. C. 61]. Если рассмотреть данное произведение в христианском контексте, то станет очевидным, что трагедия Сальери намного глубже, чем это обозначено в учебнике. Ничего не говорится о безбожии Сальери, о бунте именно против Творца.

В учебнике Зинина, в отличие от других школьных учебников, дан анализ всех «Маленьких трагедий» А.С. Пушкина, а не только «Моцарта и Сальери». Интересным является то обстоятельство, что они рассматриваются не в том порядке, в каком даны в цикле Пушкина. Многими исследователями уже доказано, что порядок следования произведений в каком-либо цикле у любого писателя, а особенно у столь гениального, как Пушкин, не может быть случайным. Потому не случайно и то, что маленькая трагедия «Пир во время чумы» является заключительной. Она словно бы подводит итог всем проблемам, поставленным в предыдущих трагедиях, посвященным основным грехам человечества.
М.М. Дунаев утверждает, что в данной трагедии отражаются раздумья Пушкина над разрушительным действием безверия в человеческом сообществе: «Персонажи трагедии бросают вызов Творцу, не только пребывая вне дома, но и намеренно не желая замечать всеобщую гибель, помнить о смерти, когда не помнить о ней нельзя. Тут не просто пассивное безверие, но вызов, бунт» [22]. С точки зрения Дунаева, «Гимн Чуме» — «это облечённое в прелестную поэтическую форму самоупоение гордыней человеческой» [22], и не случайно именно после этого гимна звучат обвинения священника, обличающего пирующих в бесовщине.

В учебнике Зинина расставлены совершенно иные акценты. В нем утверждается, что жизнь можно назвать «пиром во время чумы» уже потому, что каждый человек смертен, и «в любой момент рок может оборвать его бытие» (32. C. 54]. Пир, хотя и называется в учебнике «безбожным», подается как явление положительное: «Меняются, трезвеют мысли, открываются мрачные глубины души. И в знаменитой песне председателя, предвосхищающей размышления Достоевского, сказано, что сама близость смерти, опасность духовно возвышает, раскрывает человека» [32. C. 56]. На этой позитивной оценке «Гимна Чуме» анализ произведения в учебнике заканчивается, хотя вовсе не этим гимном заканчивается само произведение. Пирующие таким образом оправдываются, их бунт оценивается положительно.

Те же самые искажения можно увидеть и при разборе остальных маленьких трагедий. Главный герой «Каменного гостя» Дон Гуан оценивается положительно, как человек, живущий лишь ради любви, настоящий представитель эпохи Возрождения. С точки зрения М.М. Дунаева, Дон Гуан — безбожник и крайне своеволен: «Во всех своих действиях Дон Гуан рассчитывает только на себя, собственная воля для него закон и абсолют. Поэтому он не страшась, даже с долею цинизма, бросает вызов судьбе, приглашая статую Командора встать на страже его свидания с Донной Анной» [22]. С точки зрения христианского мипонимания поступок Дон Гуана, несомненно, кощунственен: он соблазняет вдову убитого им человека и статую его же самого приглашает постоять у дверей, пока он будет с его женой на свидании. Не случайно именно после этого и наступает возмездие. Однако в учебнике Зинина данный эпизод подается иначе: «...а статую ее мужа Командора великодушно приглашает участвовать в их празднике радости. Смелость его такова, что он не колеблясь протягивает руку Каменному гостю и выдерживает страшное пожатие его десницы. Даже силы ада и смерти не могут остановить этого вдохновенного служителя страсти» [32. C. 57]. Очевидно, что пушкинская идея здесь крайне искажена: кощунственный поступок оправдывается, нет идеи возмездия.

Главная проблематика трагедии «Скупой рыцарь» в учебнике Зинина выделена верно, хотя и не осмысляется в религиозном контексте. Акцентируется нравственная проблематика, утрата бароном всех человеческих чувств и желаний в результате скупости. Интересно обозначаются враги барона, среди которых почему-то оказываются и другие персонажи «Маленьких трагедий»: «И очевидно, что враги барона — это не только его сын Альбер, но и расточитель и жизнелюбец Дон Гуан и ”гуляка праздный”, вольный и светлый гений Моцарт, бездумно жертвующие материальными благами ради радости любви, творчества» [32. C. 59].

Во всех школьных программах в 9 классе изучается роман «Евгений Онегин», который рассматривается, как правило, в русле критического реализма: как «энциклопедия русской жизни». В советский период образ Евгения Онегина анализировали в контексте темы «лишнего человека» в русской литературе, и все проблемы главного героя объясняли их обусловленностью социальной средой. М.М. Дунаев, религиозно осмысляя роман А.С. Пушкина, предлагает иной вгляд на хандру Евгения Онегина: «Нетрудно заметить, что Онегин обладает полнотой, насколько это возможно в его состоянии, сокровищ на земле. Обычно человек эвдемонической культуры мыслит основой земного счастья: молодость, здоровье, богатство. <...> Но вот "загадочная русская натура": всё само даётся в руки, живи не хочу, а он именно не хочет, хандрит и томится жизнью. <...> В создании типа "лишнего человека" — уникальная особенность, своеобразие русской литературы, в сравнении её с западноевропейской. Материальное благополучие как цель земного бытия было изначально отвергнуто нашей литературой. Отсутствие же ясного осмысления собственной жизни создавало в душе человека ничем не заполняемую пустоту, тоскливое восприятие этой жизни как бессмысленного обряда» [22].

В современных школьных программах и учебниках образ Евгения Онегина, как правило, до сих пор рассматривается лишь в социальном аспекте. В учебнике В.Я. Коровиной отмечается пустота светской жизни, сформировавшая характер Онегина, крайне негативно характеризуется дворянство как сословие в целом. Подчеркиваются и положительные качества Онегина, проявившиеся в том, что он не принял «лицемерную мораль» света, однако эти задатки, по мнению авторов учебника, «подавлены социальными условиями, средой, в которой он вырос и жил» [33. C. 229]. Иная судьба у Онегина, как утверждается в учебнике, могла бы быть, если бы он нашел свой идеал и стал, например, одним из декабристов, но этого не происходит. Онегин осмысляется как национально-исторический тип русской жизни, так как «Онегинский характер сформировался в ”определенных общественных условиях”, в определенную историческую эпоху» [33. C. 230].

В учебнике С.А. Зинина также подчеркивается типичность хандры Евгения Онегина: «Эта ”болезнь века” охватила целое поколение способных, образованных, вполне передовых по своим убеждениям русских людей, многое исказила в незаурядной душе и судьбе молодого дворянина» [32. C. 83]. Данное явление, по мысли С.А. Зинина, берет исток в «модной тоске» «умеренных» либералов, отказавшихся, в отличие от декабристов, от пути заговора и мятежа и ограничившихся лишь словесной критикой и игрой в байроническое разочарование. Таким образом, и здесь декабристы противопоставлены Онегину как идеал личностного поведения.

Социальными причинами объясняется хандра Онегина и в учебнике Г.И. Беленького: «”Хандрой” болели многие мыслящие люди 20-х годов XIX века. Причины этой ”болезни” были у каждого личные, но личное в конечном итоге определялось общественной обстановкой 20-х годов, особенно второй половины десятилетия» [36. C. 170].

Особое внимание при разборе романа «Евгений Онегин» уделяется образу его главной героини — Татьяны. Аннотации школьных программ в образе Татьяны находят «милый идеал» А.С. Пушкина, особенно подчеркивая «роль фольклорных образов в раскрытии душевного мира героини» и «соединение в образе Татьяны народной традиции с высокой дворянской культурой» [8. C. 251]. При этом понятие «народной традиции» никак не расшифровывается и, поданное в совокупности с «фольклорными образами», соотносится прежде всего с ними.
В учебнике В.Я. Коровиной образ Татьяны связывается с народной культурой, которая противопоставляется дворянской: «Народная культура, выражающая склад русского характера и народные идеалы, исподволь формировала нравственность Татьяны» [33. C. 234]. Образ Татьяны связывается именно с нравственностью, народной моралью. При этом о том, что народная мораль тесно связана с христианским миропониманием, не говорится вообще ничего. В пособии для учителей по программе Коровиной «Уроки литературы в 9 классе» как тема одного из уроков выносится «Татьяна Ларина — нравственный идел Пушкина» [34. C. 140].

Те же тенденции можно увидеть и в других программах и учебниках. В учебном пособии Г.С. Меркина отмечается, что Татьяна «озарена внутренним светом. Она умеет чувствовать и понимать родную природу, мечтательна и задумчива» [35. C. 197]. В учебнике С.А. Зинина подчеркивается, что Татьяна «ближе всех из персонажей пушкинского романа к народной среде, ее вере и нравственности» [32. C. 88], что ей присущи «красота духовная, доброта, нравственная сила и вера» [32. C. 89]. Однако, что именно это за вера, не объясняется. В учебнике Г.И. Беленького характеристика Татьяны «русская душою» связывается прежде всего с погружением «в мир народных преданий, сказок, легенд» [36. C. 162].

Во всех учебниках освещаются критические оценки романа «Евгений Онегин», при этом более приводится цитат из работ В.Г. Белинского. Обращение к статьям Белинского, а также к другим представителям революционно-демократической критики при изучении произведений русской литературы является традиционным еще с советских времен. И.А. Есаулов в одной из глав монографии «Пасхальность русской словесности» [39] — «Революционно-демократическая мифология и понимание русской литературы» — подчеркнул, что советский вариант прочтения русской литературы имеет свою дореволюционную генеалогию и базируется на наследии революционно-демократической критики, имеющей фундаментальное аксиологическое расхождение с ценностями русской литературы, негативно относящейся к православным традициям русской культуры. Именно поэтому в советское время «”революционные демократы” не только квалифицировались как предшественники ”демократов” советских, но и именно как своего рода теоретики литературы» [39. C. 96]. В связи с этим в советский период историки литературы постоянно ссылались на революционно-демократическую критику. То же самое происходило и в школе. Статьи представителей революционно-демократической критики были обязательны при изучении творчества практически всех писателей XIX века.

Та же самая тенденция прослеживается и сейчас, что отражается, как было уже упомянуто нами выше, даже на обложках учебников. Это касается и творчества А.С. Пушкина. При изучении романа «Евгений Онегин» учебник В.Я. Коровиной приводит отзывы о романе В.Г. Белинского, А.И. Герцена. В «Выполненных заданиях» Е.В. Прозоровой к учебнику В.Я. Коровиной [40] приводятся отрывки из статей В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, А.И. Герцена и дается сопоставление их высказываний. В учебнике Г.И. Беленького по ходу текста задаются вопросы со ссылками на Белинского. Приводится около 7 цитат из работ критика, касающихся основных образов и событий романа.

Но есть и положительные тенденции, заключающиеся в том, что отзывы революционных демократов приводятся наряду с другими, и ученикам в большинстве случаев не навязывается, какого именно мнения они должны придерживаться. Во всех учебниках, помимо точки зрения Белинского, приводятся и высказывания других авторитетных читателей об этом романе: Ф.М. Достоевского, Д.С. Мережсковского, И. Киреевского, Л. Толстого и др.

Особое внимание уделяется финальному отказу Татьяны Онегину. М.М. Дунаев отметил, что «Татьяна пребывает на уровне религиозного, еще более высокого отношения к жизни. Для Онегина ведь таинства брака не существует как бы, что подтверждается его претензиями на любовь Татьяны, тогда как она, прямо не называя, опирается именно на совершённое Таинство» [22]. Таким образом, отказ Татьяны связан прежде всего с соблюдением христианских заповедей. В школьных учебниках, как правило, данная мысль не приводится. Во всех учебниках дается полемика В.Г. Белинского и Ф.М. Достоевского по поводу поступка Татьяны, при этом подчеркивается, что Белинский не согласился с Татьяной, так как не мог понять, почему она должна быть верной. Достоевский же подчеркнул, что она не могла построить свое счастье на несчастье другого. Связи с православием, как правило, не проводится. В качестве исключения можно назвать цитату из учебника В.Я. Коровиной, где говорится о том, что Достоевский увидел в Татьяне «воплощение духовного идеала — соборности и православия, гармоническое сочетание нравственной силы и христианского смирения» [33. C. 241].

Положительным является и то, что в некоторых учебниках имеется попытка более глубокого осмысления романа «Евгений Онегин», нежели это возможно в русле так называемого критического реализма. В учебнике Г.И. Беленького при обсуждении значения романа, помимо мнений В.Г. Белинского и Г.А. Гуковского, приводится и цитата из работы В.А. Кожевникова «Вся жизнь, вся душа, вся любовь» 1993 г., в которой исследователь подчеркнул, что «энциклопедичность» романа «не в широте охвата изображаемого мира в его материальном выражении, но в глубинных, сущностных духовных процессах и основах бытия. <..> “Евгений Онегин” — роман о Жизни и Смерти» [36. C. 178].

В учебнике В.Я. Коровиной на данную тему приводится высказывание В.С. Непомнящего: «...главная проблема романа — это проблема человека, поставленная Пушкиным в конечном счете как проблема религиозная и раскрываемая им в глубоко христианском духе; об этом ярче всего говорит любовь Татьяны, раскрывающаяся как христианская любовь» [33. C. 246]. Ученикам предлагается ответить на вопрос, согласны ли они с этой оценкой литературоведа-пушкиниста.

В «Выполненных заданиях» к учебнику В.Я. Коровиной предлагается такой ответ на данный вопрос: «Слова литературоведа о религиозности проблемы не следует понимать буквально. Действительно, в романе нигде не упоминается о религии. Герои (особенно деревенские жители) соблюдают посты, посещают церковь, но нет упоминания о том, что они веруют истово или христианская религия как-то влияет на их жизнь» [40. C. 90]. Религиозную идею романа автор решебника связывает с вопросом о душе современного Пушкину мыслящего поколения. Имеется попытка оценить поведение Онегина с точки зрения христианской морали: «Онегин ведет себя неправильно. Он одержим бесом гордыни и равнодушия» [40. C. 90]. Наиболее яркое выражение христианской, способной на самопожертвование любви Татьяны Е.В. Прозорова находит в решении Татьяны послать Онегину письмо. Отказ уже замужней героини оценивается как соответствующий христианской морали, но не принесший счастье героям.

Таким образом, при всех попытках выявления в романе «Евгений Онегин» религиозной проблематики данное произведение прочитывается в современной школе в рамках критического реализма с опорой на наследие революционно-демократической критики.

В 10 классе творчество А.С. Пушкина изучается обзорно. В учебниках даются статьи, в которых поэтапно рассказывается о творческой биографии поэта и о наиболее значимых его произведениях. В целом в данных обзорах сохраняются те же тенденции, которые прослеживались при изучении творчества А.С. Пушкина с 5 по 9 класс.

В учебнике Т.Ф. Курдюмовой при разборе лирики поэта вновь более подробно исследуются вольнолюбивые стихи А.С. Пушкина. При освещении «Темы искусства, судьбы художника и творческого вдохновения» не рассматривается стихотворение «Пророк». Здесь анализируется такие стихотворения, как «Арион», «Поэту», «Из Пиндемонти». Как положительное явление можно отметить то, что при разборе стихотворения «Арион» приводится точка зрения В.С. Непомнящего, что «в строке о ”гимнах прежних” речь идет не о верности идеям декабризма, а о верности самому себе, своим прежним убеждениям» [41. C. 48]. Однако пушкинская концепция творчества, согласно которой поэт получает свой дар от Бога и выполняет Божью миссию, даже не затрагивается. Стихотворению «Пророк» в учебнике Т.Ф. Курдюмовой посвящен лишь небольшой абзац при обзоре творческой биографии поэта, в котором сказано, что в нем «обрисованы физические и нравственные муки, отражающие личные переживания поэта, преодолевшего романтический кризис 1823-1824 годов», способного стать «певцом божественной истины» [41. C. 30]. При разборе трагедии «Борис Годунов» есть попытка выделения религиозной проблематики, однако она сводится лишь к тому, что подчеркивается «ответственность властителей перед Богом и отечеством за свои деяния, честь и совесть как факторы земного и божественного суда за совершенные преступления» [41. C. 51]. При разборе стихотворения «Отцы пустынники и жены непорочны», являющегося переложением молитвы Ефрема Сирина, отмечается, что из этой молитвы Пушкин взял нравственные ценности и провозгласил их философией своей жизни и творчества.

В учебнике В.И. Коровина многие произведения А.С. Пушкина продолжают рассматриваться в русле советской идеологии. При разборе философского стихотворения «Свободы сеятель пустынный» говорится о том, что Пушкин написал его, так как «пришел к заключению, что в современных исторически конкретных условиях перемены правлений в духе либерализма невозможны. Сначала необходимо просветить народы» [42. C. 111]. Анализ трагедии «Борис Годунов» сводится к тому, что в ней Пушкин отразил свою современность и недовольство самодержавным строем. С точки зрения автора учебника, Пушкин продемонстрировал в трагедии свои взгляды на революцию: он считал, что «революция в России в его время невозможна по двум причинам: во-первых, непросвещенный народ бессилен и слаб; <...> во-вторых, в ходе исторического развития в России не сложилось сильной и дееспособной оппозиции самодержавию» [42. C. 131]. В учебнике утверждается, что Пушкин имел «иллюзию» считать, что оппозицией самодержавия может стать древняя родовитая аристократия, к которой принадлежал он сам, и в «Борисе Годунове» наметил контуры своих социально-политических идей.

Тем не менее проблема религиозности творчества А.С. Пушкина все же затрагивается в учебнике В.И. Коровина — при анализе стихотворений «Каменноостровского» цикла. Крайне интересно объяснение пушкинской религиозности. Авторы учебника словно оправдывают поэта за то, что он обратился к такой проблематике: «Трагические обстоятельства угнетали поэта, и он искал опору в собственном и народном опыте, в том числе в христианской религии, которая также представляла для Пушкина значительный культурный пласт» [42. C. 178-179]. Специально оговаривается, что Пушкин был светским, а не религиозным писателем, но он «воспитывался в православной среде, где религия играла значительную роль», при этом «Христианская этика не противоречила гуманистическим устремления Пушкина, а во многом совпадала с ними» [42. C. 179]. Религиозные тексты, как утверждается в учебнике, помогли Пушкину держать до конца нравственных ценностей, а обратился он к Богу и церкви, так как более в столь сложной ситуации ему ничего не оставалось.

Таким образом, в учебниках по двум основным современным школьным программам творчество А.С. Пушкина в 10 классе прочитывается искаженно, вне православного контекста русской литературы.

Как исключение можно назвать учебник по литературе за 10 класс Ю.В. Лебедева. В нем творческая биография А.С. Пушкина дана именно в православном контексте, имеется много ссылок на работы В.С. Непомнящего. Говорится о том, какую важную роль для России сыграло творчество поэта: «Богатырским усилением был преодолен порожденный Петровскими реформами разрыв между тонкой прослойкой европеизированного дворянского общества и народом с его тысячелетней православно-христианской духовностью» [43. C. 49]. Подчеркивается, что Пушкин понимал свой талат как Божий дар: «По отношению к нему Пушкин, как смертный человек, испытывал высокое, религиозное благоговение. Свой гений он не считал сугубо личным достоинством и заслугой» [43. C. 54], отмечается и то, что в основе пушкинской иерархиии ценностей лежит чувство совести.

В православном контексте даны разборы и основных произведений А.С. Пушкина. При характеристике петербургского периода так же, как и в других учебниках и программах, делается акцент на вольнолюбивой лирике поэта, но при этом оговаривается, что «пушкинское понимание вольности и закона шире, чем у его друзей-декабристов. Вольность у Пушкина всегда сочетается со святостью, никогда не переходя в своеволие» [43. C. 71].

С точки зрения христианских традиций русской литературы осмысляется и трагедия «Борис Годунов». Подчеркивается, что грешен не только Борис, но и народ, избравший Бориса на царство, выделяется основная особенность реализма А.С. Пушкина: «Пушкин <...> возвращает трагедии утраченную в эпоху Возрождения Истину Божественного идеала. Божественной воли, стоящей над человеком и человечеством. <...> Так реализм Пушкина уже начинал обретать религиозную первооснову, в ядре которой уже заключался будущий Толстой, будущий Достоевский» [43. C. 98].

В православном контекте освещается роман «Евгений Онегин»: «...читая роман, ловишь себя на мысли, что пушкинскому гению была приоткрыта тайна Божьего ”замысла” о России и ее судьбе, открыта ”программа” ее прошлого, настоящего и будущего» [43. C. 116]. Подчеркивается духовная опустошенность Евгения Онегина, житийные мотивы в образе Татьяны. Говорится о том, что в союзе с Онегиным Татьяна видела перспективы нравственного самоусовершенствования, а именно такой вгляд на любовь «утверждается Православной Церковью в последовании обручения, где Сам Бог соединяет жениха и невесту в нерушимый союз и наставляет их на всякое доброе дело в мире, единомыслии, истине и любви» [43. C. 127-128]. Как и в других учебниках, приводится полемика Белинского с Достоевским по поводу отказа Татьяны Онегину, но при этом дана критическая оценка высказыванию Белинского, не понявшего, с точки зрения автора учебника, поступка Татьяны: «Взгляд на итог романа прямо вытекает из непонимания смысла финальной его сцены. Сам вопрос Белинского, ”воскресила ли” Онегина ”страсть”, свидетельствует о непонимании губительной и разрушительной основы этой страсти. Такая страсть не способна воскресить никого. Уровень осмысления Белинским поступка Татьяны оказывается даже ниже онегинского» [43. C. 135].

При анализе «Капитанской дочки» говорится о православном миропонимании, которое объединяет даже мятежного Пугачева и других героев: «Народность Пугачева не столько в его бесшабашной морали, сколько в другом, в том, что неожиданно объединяет Пугачева, поверх всех барьеров, всех русских бездн, мятежей и расколов, с Петром Гриневым и Машей Мироновой и казенным капитаном Мироновым. Это скрытая в глубинах русской его души святыня христианской совестливости» [43. C. 148].

В православном контексте прованализированы и другие произведения А.С. Пушкина, осмыслены основные темы его творчества и даже некоторые биографические факты. В конце подчеркивается, что Пушкин по-христиански простил своего врага перед смертью и умер как христианин.

Анализ школьных программ, учебников и учебных пособий показал, что в современной школе творчество А.С. Пушкина, за некоторым исключением, не изучается в контексте православных традиций русской литературы. Несмотря на то, что творчество поэта более не рассматривается в рамках первого этапа освободительного движения, анализ произведений А.С. Пушкина в большинстве случаев продолжает даваться в русле до сих пор не изжитой советской методологии, что приводит к их искаженной интерпретации и к непониманию значения творчества поэта для русской литературы и русской культуры в целом.

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. Мережковский, Д. С. Пушкин / Д. С. Мережковский // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX в. — М.: Книга, 1990. — С. 92—160.
2. Булгаков, С. Н. Жребий Пушкина / С. Н. Булгаков // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX в. — М.: Книга, 1990. — С. 270—294.
3. Франк, С. Л. Религиозность Пушкина / С. Л. Франк // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX в. — М.: Книга, 1990. — С. 380—396.
4. Есаулов, И. А. Русская классика: новое понимание / И. А. Есаулов. - Спб: Алетейя, 2012. – 448 с.
5. Непомнящий, В. С. Феномен Пушкина и исторический жребий России: К проблеме целостной концепции русской культуры / В. С. Непомнящий // Московский пушкинист: Ежегод. сб. / Рос. АН. ИМЛИ им. А. М. Горького. Пушкин. комис. — М.: Наследие, Вып. III. — 1996. — С. 6—61.
6. Программа по литературе для 5-11 классов общеобразовательной школы / авт.-сост. Г. С. Меркин, С. А. Зинин, В. А. Чалмаев. — 6-е изд. — М.: ООО «ТИД «Русское слово — РС», 2010. — 200 с.
7. Меркин, Г. С. Литература. 5 класс: учебник для общеобразовательных учреждений: в 2 ч. Ч. 1 / Г. С. Меркин. — М.: ООО «ТИД «Русское слово — РС», 2010. — 342 с.
8. Рабочие программы по литературе: 5-9 классы (по программам под редакцией В. Я. Коровиной и Т. Ф. Курдюмовой) / Сост. Н. В. Егорова. — М.: ВАКО, 2011. — 272 с.
9. Коровина, В. Я. Литература. 5 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / В. Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 2013. — 303 с.
10. Кудинова, А. В. Домашняя работа по литературе за 5 кл. к учебнику В. Я. Коровиной и др. «Литература. 5 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений с прил. на электрон. носителе. В 2 ч.» / А. В. Кудинова. — М.: Издательство «Экзамен», 2013. — 127 [1] с. (Серия «Решебник»).
11. Литература. 5 кл. В 2 ч. Ч. 1: учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений. / авт.-сост. Т. Ф. Курдюмова. — 13-е изд., стер. — М.: Дрофа, 2011. — 254, [2] с.
12. Программы средней общеобразовательной школы. Литература 4-10 классы. – М.: Просвещение, 1983.
13. Литература. 6 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / В. П. Полухина, В. Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин; под ред. В. Я. Коровиной. — М.: Просвещение, 2012. — 304 с.
14. Кудинова, А. В. Домашняя работа по литературе за 6 кл. к учебнику В. П. Полухиной, В. Я. Коровиной и др. «Литература. 6 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений с прил. на электрон. носителе. В 2 ч.» / А. В. Кудинова. — М.: Издательство «Экзамен», 2013. — 128 с. (Серия «Решебник»).
15. Литература. 6 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / авт.-сост. В. Г. Маранцман и др.; под ред. В. Г. Маранцмана. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 2009. — 303 с. (Академический школьный учебник).
16. Михайлова, Н. И. Образ Сильвио в повести А. С. Пушкина «Выстрел» / Н. И. Михайлова // Замысел, труд, воплощение. — М., 1977. — С.138-151 // http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=EoCvRUf2KzI%3d&ta...
17. Макогоненко, Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1830—1833) / Г. П. Макогоненко. — Л.: Худож. лит., 1974. — 376 с.
18. Захаров, В. Н. Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы) / В. Н. Захаров // Русская литература: оригинальные исследования / http://russian-literature.com/sites/default/files/pdf/hristianskiy_reali...
19. Литература. 7 кл. В 2 ч. Ч. 1: учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений. / авт.-сост. Т. Ф. Курдюмова. — 14-е изд., стер. — М.: Дрофа, 2011. — 270, [2] с.
20. Коровина, В. Я. Литература. 7 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений с прил. на электрон. носителе. В 2 ч. Ч. 1 / В.Я. Коровина. — 20-е изд. — М.: Просвещение, 2012. — 319 с.
21. Франк, С. Л. Пушкин об отношениях между Россией и Европой / С. Л. Франк // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX в. — М.: Книга, 1990. — С. 452—465.
22. Дунаев, М. М. Православие и русская литература: учебное пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 6-ти частях. Ч. 1 / М. М. Дунаев. – М.: Христианская литература, 1996. – 320 с.
23. Белопоместных, О. Б. Выполненные задания из учебника-хрестоматии по литературе для 7 класса (В.Я. Коровина. М.: Просвещение) / О. Б. Белопоместных. — М.: ВАКО, 2007. — 112 с. — (Сам себе репетитор).
24. Есаулов, И. А. Христианский реализм как художественный принцип Пушкина и Гоголя / И. А. Есаулов // Трансформации русской классики / http://transformations.russian-literature.com/node/11
25. Петрунина, Н. Н. О повести «Станционный смотритель» / Н. Н. Петрунина // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1986. — Т. 12. — С. 78—103.
26. Тищенко, О. А. Домашняя работа по литературе за 7 кл. к учебнику В. Я. Коровиной «Литература. 7 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений с прил. на электрон. носителе. В 2 ч.» / О. А. Тищенко. — 9-е изд. перераб. и испр. — М.: Издательство «Экзамен», 2012. — 190, [2] с. (Серия «Решебник»).
27. Литература. 8 кл. В 2 ч. Ч. 1: учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений. / авт.-сост. Т. Ф. Курдюмова, Н. А. Демидова, Е. Н. Колокольцев и др.; под ред. Т. Ф. Курдюмовой. — 12-е изд., стер. — М.: Дрофа, 2011. — 269, [3] с.
28. Литература. 8 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / авт.-сост. В. Я. Коровина [и др.]. — 8-е изд. — М.: Просвещение, 2009. — 399 с.
29. Тищенко, О. А. Домашняя работа по литературе за 8 класс к учебнику В. Я. Коровиной и др. «Литература. 8 класс. Учеб. для общеобразоват. учреждений» / О. А. Тищенко. — 7-е изд. перераб. и испр. — М.: Издательство «Экзамен», 2012. — 222, [2] с. (Серия «Решебник»).
30. Литература. 8 класс: учебник для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1. / авт.-сост. Г. И. Беленький. — 10-е изд., стер. — М.: Мнемозина, 2010. — 383 с.
31. Турьянская, Б. И., Комиссарова, Е. В., Гороховская, Л. Н., Виноградова, Е. А. Литература в 8 классе. Урок за уроком / Б. И. Турьянская, Е. В. Комиссарова, Л. Н. Гороховская, Е. А. Виноградова. — 4-е изд. — М.: ООО «ТИД «Русское слово — РС», 2006. — 240 с.
32. Зинин, С. А., Сахаров, В. И., Чалмаев, В. А. Литература. 9 класс: учебник для общеобразовательных учреждений. В 2 ч. Ч. 2 / С. А. Зинин, В. И. Сахаров, В.А. Чалмаев. — 7-е изд. — М: ООО «Русское слово — учебник», 2012. - 408 с.
33. Литература. 9 кл. Учеб.-хрестоматия для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / авт.-сост. В. Я. Коровина и др.; под ред. В. Я. Коровиной. — 12-е изд. — М.: Просвещение, ОАО «Московские учебники», 2006. — 369 с.
34. Беляева, Н.В., Еремина, О. А. Уроки литературы в 9 классе: пособие для учителей общеобразоват. учреждений / Н. В. Беляева, О. А. Еремина. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 2011. — 384 с.
35. Меркин, Г. С., Меркин, Б. Г. Литература. 9 класс: учебное пособие для общеобразоват. учреждений: в 2 ч. Ч. 1 / Г. С. Меркин, Б. Г. Меркин. — М.: ООО «ТИД «Русское слово — РС», 2011. — 344 с.
36. Литература. 9 класс: учебник для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1. / под ред. Г. И. Беленького. — 13-е изд., перераб. — М.: Мнемозина, 2009. — 368 с.
37. Пушкин, А. С. Подражания Корану // А. С. Пушкин // Собрание сочинений в 3-х томах. Т. 1. — М.: Гос. издательство художественной литературы, 1955. — С. 183-188.
38. Юрьева, И. Ю. «Библию, Библию!»: Священное Писание в творчестве Пушкина / И. Ю. Юрьева // Московский пушкинист: Ежегод. сб. / Рос. АН. ИМЛИ им. А. М. Горького. Пушкин. комис. — М.: Наследие, Вып. IV. — 1997. — С. 119—143.
39. Есаулов, И. А. Пасхальность русской словесности / И. А. Есаулов. – М.: Круг, 2004. – 560 с.
40. Прозорова, Е. В. Выполненные задания из учебника-хрестоматии по литературе для 9 класса (В. Я. Коровина, И. С. Збарский, В. И. Коровин. М.: Просвещение) / Е. В. Прозорова. — М.: ВАКО, 2006. — 288 с. — (Сам себе репетитор).
41. Литература. 10 кл.: учебник для общеобразоват. учреждений. / Т. Ф. Курдюмова, С. А. Леонов, О. Б. Марьина и др.; под ред. Т. Ф. Курдюмовой. — М.: Дрофа, 2007. — 444, [4] с.
42. Литература. 10 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. Базовый и профил. уровни. В 2 ч. Ч. 1. / В. И. Коровин. — М.: Просвещение, 2012. — 414 с.
43. Лебедев, Ю. В. Литература. 10 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. Базовый и профил. уровни. В 2 ч. Ч. 1. / Ю. В. Лебедев. — М.: Просвещение, 2012. — 356 с.

О. Ю. ЗОЛОТУХИНА